ИНТЕРВЬЮ С ЭДУАРДОМ БЕНДЕРСКИМ, ПРЕДСЕДАТЕЛЕМ КЛУБА ГОРНЫХ ОХОТНИКОВ
Этот номер нашего журнала посвящён горным охотам. И разговор о них не мог состояться без беседы с человеком, который стал знаковой персоной для горных охотников в России, - председателем Клуба горных охотников Эдуардом Витальевичем Бендерским.
Михаил Кречмар (М.К.) Здравствуйте, Эдуард Витальевич! Первый вопрос, он же главный. Почему вы - охотник? Откуда у вас это?
Эдуард Бендерский (Э.Б.) Охочусь я с десяти лет. Этим увлечением меня заразил отец вместе со своими друзьями, причём страстью именно к горной охоте. Жили мы тогда в
Средней Азии, в Туркмении. И охота для меня в то время была редкими минутами настоящего мужского общения в настоящей мужской компании со всеми необходимыми составляющими: чувственным восприятием природы, тонкостями человеческих взаимоотношений и, конечно же, самого процесса охоты в целом. С тех пор охота стала неотъемлемой частью моей жизни.
М.К. Многие люди с возрастом охотиться потихоньку перестают. А вот вы охотником остались?
Э.Б. Вот как раз у меня в жизни относительно горных охот есть, наоборот, другие примеры - когда я втянул в этот вид охоты людей, которые никогда до этого вообще охотой не занимались, или же тех, кто стали горными охотниками в возрасте уже после 60 лет. В таких случаях каждому, как говорится, своё. Хотя и у меня тоже есть друзья, которые в своё время достаточно много охотились, а сейчас остыли к этому увлечению. Всё индивидуально. Возможно, когда мне будет лет 60-70, моя страсть к охоте несколько остынет, но, честно говоря, я бы очень не хотел, чтобы это произошло. Кто-то с годами, например, меняет стиль охоты, или же её способы...
Горная охота и отличается именно тем, что она индивидуальна. И этим она мне тоже нравится. Я в последнее время принципиально стараюсь ездить один: не хочу терять время. Когда ты едешь с кем-то - это дополнительная ответственность. Если поехал с напарником, ты же его не бросишь, тебе в любом случае надо его ждать. А человек может быть менее подготовлен, у него может уйти больше времени на поиски, на подходы, на стрельбу и так далее. Ритм жизни, к сожалению, не позволяет тратить лишнее время, всё это осложняет рабочий график. А с учётом того, что в среднем я провожу 10-12 горных охот в году, стараюсь делать свои экспедиции индивидуальными. Хотя, конечно, с большим удовольствием, когда организаторы подтверждают возможность, я приглашаю кого-то из своих друзей.
М.К. А я немного не об этом вас спрашиваю. Я вас спрашиваю о том, каких людей вы считаете горными
охотниками. С видами животных понятно. А вот люди... Есть люди, которые в состоянии приехать на охоту из Лос-Анджелеса, из Берлина, из Москвы, пойти в горы и взять трофей. В то же время в горах много людей, которые постоянно там живут и тех же туров, архаров, снежных баранов стреляют в порядке абсолютно бытового общения с ними. Вот как вы к ним относитесь?
Когдаконечно, с большим удовольствием, когда организаторы подтверждают возможность, я приглашаю кого-то из своих друзей.
М.К. А кого вы считаете горным охотником?
Э.Б. Горный охотник - это тот, кто охотится в горах. И не обязательно речь идёт о таких видах, как баран или козерог. У горных охотников есть такое понятие, как сопутствующие виды. На мой взгляд, полноценная горная охота - это охота на марала, на кабаргу, на бурого медведя. Она физически не легче и эмоционально ни в коем случае не беднее. Она такая же интересная охота, раз происходит в горах. Но, конечно же, с точки зрения сложности добывания трофея бараны и козероги стоят на вершине горных охот, поскольку эти трофеи - самые сложные.
М.К. А я немного не об этом вас спрашиваю. Я вас спрашиваю о том, каких людей вы считаете горными охотниками. С видами животных понятно. А вот люди... Есть люди, которые в состоянии приехать на охоту из Лос-Анджелеса, из Берлина, из Москвы, пойти в горы и взять трофей. В то же время в горах много людей, которые постоянно там живут и тех же туров, архаров, снежных баранов стреляют в порядке абсолютно бытового общения с ними. Вот как вы к ним относитесь?
Э.Б. Ну, это их образ жизни. Можно ли их называть горными охотниками? Конечно, можно! Это люди, которые живут в горах, для них охота - это образ жизни, и порой - ну, сегодня, может быть, для них это не вопрос выживания, но вопрос серьёзного подспорья - это уж точно. Это люди, которые охотятся не с точки зрения ценности трофея, а в первую голову с точки зрения ценности мяса. В любом случае, они остаются горными охотниками и входят в ту же самую охотничью категорию, или отдельную касту, что и горные охотники за трофеями. Вообще, с моей точки зрения, горный охотник - это охотник, который не боится гор. Лично я себя стал считать горным охотником, когда сломал в себе психологический барьер боязни гор. Любая физическая нагрузка - это нагрузка, и каждый человек относится к ней по-разному. Порог этой боязни у всех разный.
Когда человек перестаёт бояться гор, у него рушатся эти барьеры: если надо идти вверх - он идёт вверх, надо идти вниз - он идёт вниз, сколько надо идти - столько он и идёт. Притом ему надо не просто идти, а ещё и тащить с собой такое количество снаряжения, чтобы он мог там где-то заночевать, а потом дальше идти. Вот тогда человек начинает любить горы, и он их не боится. Вот это настоящий горный охотник. Я знаю людей, которых горы сломали. Они попали в не очень правильные егерские руки, неподготовленного человека сразу «загнали», и он сказал: «Да я в гробу видал эти горы, больше я туда ни ногой, это не моё»... Я уверен, все знают такие примеры, когда приезжаешь - и местные охотники устраивают новичку повышенную нагрузку. Местные охотники в принципе всегда будут на несколько шагов давать фору любому приезжему охотнику. У них состав крови другой, другой состав мышц, они живут в этой среде. Они общефизиологически устроены по-другому. И когда они, со своей подготовкой, не обращая внимания на то, как идёт приезжий охотник, держат темп, человек неподготовленный моментально психологически ломается. Я даже на себе это несколько раз испытал: уж вроде я такой подготовленный, но вот иногда пытаешься удержаться в одном темпе с местными и начинаешь понимать, что тебе это не удастся. Поэтому очень важно правильно к горам привыкать. Это как машина, как оружие требует обкатки, так и человек тоже: он должен правильно втянуться и привыкнуть к горам, тут форсировать ничего не нужно. На мой взгляд, горный охотник - это тот, кто чувствует себя абсолютно комфортно в горах. Он знает, что такое горы, понимает особенности поведения горных животных, их повадки и образ жизни, знает, в какой период времени и как они двигаются, как к ним подходить, кого можно стрелять, а кого нельзя, знает все особенности горной этики - вот тогда это настоящий горный охотник.М.К. Вы стрелок, значительная часть интересов наших читателей тоже лежит в области стрельбы. Какой вы можете вспомнить самый свой сложный выстрел? Не дальний, а именно сложный?
Э.Б. Да. К дальнему выстрелу почти всегда успеваешь приготовиться. Есть разное отношение: дальний выстрел, короткий выстрел, что правильно, что неправильно... Кто- то считает, что на дальние расстояния стрелять некорректно: надо давать зверю шанс, надо максимально близко подходить. Такое мнение бытует, и я отчасти с ним согласен. В моих охотах были ситуации, когда я в принципе не мог подойти ближе 500 метров и был вынужден стрелять. А самый трудный выстрел был как раз не в горах. Я охотился в Зимбабве, где подранил леопарда, и было принято решение добирать его ночью. Просто в этом районе было очень много хищников, и к утру от тяжело раненного леопарда мы бы просто ничего не нашли. Егерь сказал, надо идти леопарда добирать. Я слышал, что зверь ревёт в кустах. Абсолютная ночь. Сильно удивился, но как-то не подал вида. Сопровождающие нас трекеры и госчиновник сразу от этой идеи отказались, сказали, что будут ждать у машины. Мой пи-эйч взял пистолет, я забрал у госчиновни- ка автомат Калашникова, как сейчас помню, 1959 года выпуска, весь такой разболтанный, привязал к этому автомату фонарь, и вдвоём в абсолютной темноте, плечом к плечу, мы с егерем пошли добирать этого леопарда. Леопард, как любой раненый зверь, сначала пытался от нас уйти, но потом перешёл в атаку. Поскольку пуля пробила ему лёгкие, гортанный храп выдавал его местоположение и поведение.
Как собака Баскервилей в известном фильме, он с храпом стремительно приближался к нам в темноте. Уже в прыжке мы вдвоём, егерь из пистолета, я из автомата, его добрали: зверь рухнул у наших ног. Это был сложный и, мягко говоря, опасный выстрел.
М.К. А какое оружие вы предпочитаете для горных охот?
Э.Б. У меня несколько горных винтовок разных калибров. В принципе, у меня два основных калибра. Это.300 Winchester Short Magnum (винтовка ORSIS), и.338 Lapua Magnum (у меня две винтовки под этот патрон - Barret и Proof Research). Также у меня есть винтовки, так скажем, подарочные - под.300 Winchester Magnum - но я с ними не охочусь.
Так что это три основные винтовки, которые я чередую. Если объект охоты не очень большой, я с удовольствием беру трёхсотый калибр, если объект охоты редкий, цена выстрела большая и вероятность дальнего выстрела высока, то я беру.338, потому что абсолютно уверен и в этом калибре, и в этом оружии. Винтовку ORSIS купил, руководствуясь духом патриотизма и желанием поддержать отечественного производителя. Когда я узнал, что такое оружие производится у нас в России, просто пошёл и купил винтовку из уважения к этим людям. Поставил я, кстати, на неё
российский прицел «Дедал» переменной кратности 5-20 и очень доволен этой комбинацией. Винтовка данного калибра с этим прицелом уверенно работает до 600 метров.
М.К. Какие самые интересные охотничьи экспедиции у вас были, как вы сами считаете?
Э.Б. Лично для меня, с эмоциональной точки зрения - это наша Сибирь. Наши охоты - самые непредсказуемые, самые трудные и самые настоящие. Я за охотским бараном ездил три года. Только на третий год его нашёл. У меня суммарное количество дней поиска за три года составило четырнадцать дней. За четырнадцать дней я не видел ни одного барана. И, конечно, для меня, как для горного охотника, Россия - страна номер один. Также очень красивая и интересная страна - это Иран. В рейтинге горных охот это страна номер два по количеству охотничьих видов. Есть ещё одна замечательная страна, в которую хочется возвращаться, - это Монголия. Красивые зелёные горы, охота там несложная, просторы бескрайние, люди очень интересные, самобытная культура.
М.К. Эдуард Витальевич, а вот Клуб горных охотников? Зачем вы его создали?
Э.Б. Не я его создавал.
М.К. Но так получилось, что в народном сознании он связан с вашим именем. Все так говорят: «в клубе у Бендерского».
Э.Б. Не знаю, хорошо это или плохо, для меня это просто значительная ответственность появляется, если уж люди так говорят. С этой идеей ко мне пришли Алексей Тузов и Илья Дмитриев. На самом старте её обсуждения я сказал: ребята, идея хорошая, я готов её поддержать организационно, финансово, только возглавлять клуб я не буду, просто потому что после почти пятнадцати лет общественной работы я эмоционально несколько от неё устал. Но когда мы начали обсуждать детали, когда начали делать первые шаги, я понял, что мы не настолько богаты, чтобы что-то делать плохо. Сегодня Клуб горных охотников руководствуется принципом «Надо делать сразу хорошо и правильно». Короче говоря, так или иначе, и ребята, и те, кто эту идею стал поддерживать, постепенно свыклись с мыслью, что, скорее всего, мне придётся возглавлять на начальном этапе наш новый клуб. Были разные мысли, разные предложения. Было предложение и от Московского клуба «Сафари», членом которого я также являюсь, сделать отдельную секцию, но большинством голосов было принято решение создать отдельную структуру - Клуб горных охотников.
Я был категорически против любой общественной организации или ассоциации, просто зная на практике-сильные и слабые стороны такой формы объединения охотников. В итоге у нас родилась универсальная, а для России - первая такого рода форма объединения. С одной стороны, это у нас такая, можно сказать, социальная сеть под названием «Клуб горных охотников», с другой стороны - это некоммерческий фонд поддержки горной охоты «Клуб горных охотников».
Если говорить про социальную сеть, то членом нашего клуба может стать каждый человек абсолютно бесплатно, просто зарегистрировавшись на сайте. Мы руководствовались, прежде всего, своим богатым опытом. Что нужно охотнику в клубе, формальном или неформальном? Охотнику интересно общаться с подобными себе - людьми, имеющими такие же интересы, получать полезную информацию, иметь возможность регистрации своих трофеев, играть в различные игры под названием «призовые системы» и так далее. И для этого ему абсолютно не обязательно платить какие-то взносы, физически присутствовать где-либо - для этого вполне достаточно использовать ту же самую интернет-площадку. На сегодняшний день у нас зарегистрировалось за год более двухсот пятидесяти членов, которые в постоянном режиме получают информацию на нашем сайте, регистрируют трофеи, выкладывают результаты охотничьих экспедиций. Да, у нас есть члены президиума, которые формируют основную часть бюджета клуба, у нас есть наблюдательный совет, есть трофейная комиссия, формулирующая правила, по которым клуб живёт. Мы стараемся идти в ногу со временем и следовать современным клубным тенденциям. Ведь мы не первые в мире, кто развивает трофейную и горную охоту. Мы активно взаимодействуем с иными клубами (Ovis, Wild Sheep Foundation, Испанским клубом горных охотников), стараемся, чтобы та систематика, которая есть у нас, была интересной и коррелировала с правилами, имеющимися в международных клубах, но, тем не менее, в первую очередь мы стремимся поддерживать наши горные виды, российские. По той систематике, что есть и у нас, и во всём остальном мире, Россия является страной номер один по количеству горных охотничьих животных и количеству трофеев соответственно.
М.К. Какие охоты из горных вам нравятся больше всего?
Э.Б. Я возвращаюсь всегда на Кавказ - с большим удовольствием. Порой я приглашаю туда своих друзей. Иногда я сам уже не стреляю: я просто привожу друзей, возвращаюсь к тем же егерям, с которыми я познакомился когда-то, в те же регионы, в которых уже был, - вновь и вновь охочусь на одни и те же виды и получаю от этого массу удовольствия. Потому что Кавказ, на мой взгляд, это самые трудные горы, это самые красивые горы, самые разноплановые горы (горы Дагестана и горы Краснодарского края - это абсолютно разный Кавказ). Поэтому в череде моих путешествий я часто возвращаюсь именно в эту часть нашей необъятной страны. В Сибири я стараюсь бывать каждый год,
И с удовольствием посетил бы ещё раз горы Алтая. Но в любом случае я стремлюсь посещать новые регионы и добывать новые трофеи, поскольку в какой-то момент для меня толчком к такому коллекционированию послужила информация о клубе Ovis, пожизненным членом которого я являюсь.
На сегодняшний день, если говорить о систематике, принятой в Клубе горных охотников, у меня 36 разных трофеев из списка козерогов и 25 или 26 трофеев из списка баранов. Конечно, я с удовольствием хотел бы войти в круг людей, которые смогли добыть максимальное количество видов из доступных животных. У нас в клубе была большая дискуссия, и мы приняли решение создать отдельную номинацию фототрофеев для животных, охота на которых запрещена. У нас в России это безоаровый козёл на Кавказе, алтайский аргали, путоранский снежный баран, чукотский подвид снежного барана, обитающий на Чукотском и Анюй- ском нагорье. Ведь охота - это всегда новые впечатления, новые эмоции, новые путешествия, знакомство с новыми людьми. А когда есть возможность получить дополнительные рейтинговые баллы, в том числе и за фототрофей, появляется дополнительный стимул. И даже вне этой системы я не вижу ничего зазорного в том, чтобы поменять ружьё на фоторужьё, поехать, посетить интересный регион и сделать интересный фотоснимок запрещённого к добыче зверя.
Э.Б. В заключение я хочу добавить: современный тренд любого клубного движения - это поддержка различных программ, направленных на сохранение, изучение и стимулирование чего-либо. Наш клуб с самого начала взял для себя подобный ориентир. Мы поддерживаем издание правильной литературы (на стол ложатся два увесистых тома Атласа горных копытных мира. - М.К.) - это подарок вашей редакции. Стараемся поддерживать отечественных производителей снаряжения для экспедиций, реализуем совместно с институтом имени Северцова научные проекты. Членами нашего клуба собрано свыше 130 генетических материалов диких копытных животных со всего мира, которые оцениваются российскими учёными. Это реальная живая работа по изучению видов и подвидов горных охотничьих животных. С удовольствием будем и дальше работать над природоохранными и исследовательскими проектами, которые будут полезны не только охотникам, но и широкому кругу общественности. И я считаю, что это правильно. Это не дань какой-то моде, вот, дескать, на Западе так делают, и мы так делаем. Это значительный вклад охотников в изучение нашей родной природы и диких животных и посильное вложение в охрану окружающего мира. V*
Захаров согласен, что новые каналы «Дикая охота» и «Дикая рыбалка» – конкуренты каналу «Охота и рыбалка» по тематике, но по форматам это совсем другое, новое телевидение, оно «ближе к дикой природе», утверждает он.
Раскрывать инвесторов «Дикого телевидения», а также размер инвестиций Захаров отказался. Из данных «СПАРК-Интерфакса» следует, что ООО «Дикое телевидение» владеют Жанна Бендерская и Татьяна Магидова (60 и 40% долей соответственно). Эдуард Бендерский, муж Жанны Бендерской, подтвердил «Ведомостям», что он и банкир Сергей Магидов (муж Татьяны Магидовой) – инвесторы «Дикого телевидения». Компания записана на жен, поскольку это семейный бизнес, объяснил Бендерский. С Магидовым связаться не удалось.
Захаров и Бендерский давно знакомы, последний несколько лет вел программу на канале «Охота и рыбалка». Бендерский – бывший сотрудник спецподразделения ФСБ «Вымпел», совладелец объединения «Вымпел-А», которое занимается вопросами безопасности и частной охраны. По словам Бендерского, он и Магидов – друзья, но прежде у них совместных проектов не было.
Магидов – банкир, партнер Анатолия Мотылева, бывший совладелец «АМБ банка» и «Сберфонда «Солнечный берег» (фонд находится в процессе ликвидации).
Охота зовет
Бендерский и Магидов – заядлые охотники, оба входят в президиум Клуба горных охотников, Бендерский несколько лет возглавлял крупнейшее объединение охотников и рыболовов России – «Росохотрыболовсоюз».
Рынок платного ТВ в России очень насыщен – кабельные и спутниковые операторы распространяют в стране около 450 платных каналов. Но Захаров уверен, что каналы «Дикого телевидения» найдут своих зрителей: «Я сам фанат рыбалки и много лет делал канал «Охота и рыбалка». Мы инвестируем в то, что хорошо знаем и умеем делать».
У Бендерского уже есть опыт в медиа – он несколько лет выпускает журнал об охоте «Магия настоящего сафари»: «Но печатные СМИ устаревают, читатели уходят в интернет, поэтому нас и заинтересовал проект по телеканалам». «Дикое телевидение» – это, конечно, увлечение, говорит он: «Но мы просчитали бизнес-план и нацелены на получение прибыли». Вместе с партнером он вложит в проект 200 млн руб. Захаров говорит, что проект должен окупиться через три года после запуска. «Дикое телевидение» найдет свою нишу, рассчитывает Махновский из «Ориона», – передачи о рыбалке всегда популярны у зрителей, а каналов о профессиональной охоте в России до сих пор не было, передачи об охоте всегда шли в нагрузку на каналах о рыбалке.
Председатель совета директоров «Контент юнион» Анатолий Зяблицкий более скептичен: «На рынке очень высокая конкуренция, поэтому в перспективы отдельных каналов я не верю. Бизнес работает, когда у тебя есть несколько десятков каналов, иначе привлечение зрителей тебе обходится слишком дорого». «Дикое телевидение» он назвал «отчаянно смелым экспериментом». Также Зяблицкий указал, что, по его сведениям, в контракте Захарова с бывшим работодателем – «Системой» есть пункт о non-compete (т. е. работник даже после ухода из компании не имеет права работать на конкурентов) и он действует до конца 2017 г. Захаров подтвердил, что в какой-то момент в его трудовом договоре появился такой пункт: «Но по Конституции РФ запрет на профессию невозможен, так что этот пункт соглашения ничтожен». Представитель «Системы» заявил, что холдинг не раскрывает условия контрактов с сотрудниками. Источник в «Системе» знает, что пока компания не видит оснований для юридических претензий к Захарову.
Ред.)
[...] Пишут вам бойцы группы «Альфа» Центра спецназначения ФСБ (ЦСН ФСБ).
Информация к размышлению по поводу арестов сотрудников МУРа .
У нас нет сомнений, что это прежде всего предвыборная акция. Сейчас попробуем объяснить, почему мы так считаем.
По нашим сведениям, где-то ближе к осени в руководстве силовых структур намечены кадровые изменения. Патрушев с Грызловым собираются на повышение в Кремль. Пост директора ФСБ, скорее всего, достанется генералу Проничеву - первому заму. На место первого зама могут назначить начальника ЦСН ФСБ генерала Тихонова - «героя» «Норд-Оста» (звезды за «Норд-Ост» они получили одним указом с Проничевым). «Новая газета» писала об этом. (Также генерал Тихонов - «герой» печально известных рязанских «учений». - Ред.)
На место Грызлова должен прийти Рашид Нургалиев, ныне первый замминистра внутренних дел, а в недалеком прошлом - замдиректора ФСБ, хороший друг Проничева. Долгое время они вместе работали - и в Карелии, и на Лубянке.
Всю операцию в основном планировали на Лубянке, в Управлении собственной безопасности ФСБ, и проводили силами спецназа ЦСН. Руководит УСБ ФСБ генерал Шишин - самый молодой генерал на Лубянке (выдвиженец Проничева), сделавший головокружительную карьеру, уже многие годы лично преданный Проничеву. До этого назначения был руководителем ФСБ в Сочи. В «Новой газете» появлялась информация о нем, связанная со строительством недвижимости в Дагомысе.
Теперь - о том, почему мы считаем, что это показуха. Вспомните, как освещалась эта операция телевидением. Мы неоднократно проводили и проводим подобные операции, но никогда не допускаем туда телевизионщиков и журналистов. Операция если и снимается, то только нашим оператором, и рассказывается об этих мероприятиях только спустя определенный отрезок времени, и то не всегда. В этот же раз был почти прямой эфир, да еще с комментариями Грызлова.
А теперь насчет того, кто сколько украл. Посмотрите, как живут наши господа генералы, какой недвижимостью владеют, какие фирмы крышуют. Эти опера из МУРа покажутся всем бомжами с трех вокзалов. Давно не секрет, что любой из руководящего состава ФСБ и МВД имеет по нескольку крупных фирм, в которых числятся учредителями или стригут деньги за «крышу». Один из заместителей директора, например, имел свою долю в «Трех китах». Причем владеют всем этим богатством в тесном сотрудничестве с братвой.
В штабе ЦСН ФСБ, руководимом генералом Тихоновым, служит легендарная в центре личность - полковник С. По специальности этот господин - главный снайпер центра. На скромную офицерскую зарплату, еще будучи капитаном, он умудрился построить за городом трехэтажный коттедж с целым автопарком роскошных иномарок, в его гараже - порядка пяти машин и несколько мотоциклов лучших японских фирм. Подсчитайте, сколько может стоить только один мотоцикл. Вместе с членами одной из преступных группировок он владеет собственным автосервисом и рестораном в центре Москвы. В какой-то период у прокуратуры появились к нему вопросы, но благодаря покровительству высших сил в руководстве ФСБ все проблемы удалось решить.
Теперь - об одном из спонсоров ЦСН ФСБ. Когда-то в центре служил скромный офицер Бендерский Эдуард. Уволился он в звании старшего лейтенанта. На гражданке создал ЧОП (частное охранное предприятие) «Вымпел-А» под «крышей» нашего центра. Курирует его лично наш генерал Тихонов.
Ездит Бендерский на джипе «Гелендваген», имеет и спецталон, и удостоверение прикрытия. Практически все банкеты, концерты, соревнования оплачивает его ЧОП. Сам господин Бендерский регулярно приезжает в сауну попариться, несмотря на то что эта сауна находится на территории особорежимного объекта ЦСН. Париться он предпочитает в обществе руководства центра.
А теперь вспомните события на Дубровке. Сразу же после удачного штурма, который провели мы с бойцами «Вымпела», некоторые из руководителей ФСБ и МВД рассказывали по телевидению, как происходили подготовка к штурму и сам штурм.
Каково же было изумление многих из нас, когда в одном из сюжетов мы увидели господина Бендерского - гражданского человека, давно уволившегося из органов. Он, сидя перед мониторами, подробно рассказывал, как и откуда перемещались по захваченному зданию спецназовцы, называя номера отделов и групп. Само собой разумеется, что информацию и видеозаписи, сделанные нашими операторами, ему предоставило руководство центра.
Как бизнесмена его понять можно - он просто делал рекламу себе и своему предприятию, но это уже прямая утечка информации с подачи нашего руководства.
Вот оно - доказательство для прокуратуры для возбуждения уголовного дела по факту разглашения секретных сведений. Но, как мы видим, неприкасаемые у нас в стране были и есть - здесь вам не Америка. Только у нас в стране возможно, чтобы в бане ЦСН ФСБ генералы ФСБ и прокуроры мылись вместе с бизнесменами.
Теперь - еще о наболевшем.
Пользуясь тем, что мы - секретное ведомство, все назначения на руководящие должности у нас происходят втайне от всех, в том числе и от нас.
Недавно командиром группы «Альфа» назначен полковник В. «Альфа» - это боевое подразделение, у нас сто процентов личного состава прошли Чечню, многие - Афганистан, участвовали в боевых операциях, а командиром нашим стал человек, всю жизнь просидевший на различных должностях в отделе кадров, - профессиональный клерк. Последняя его должность - начальник отдела кадров ЦСН. Это человек, не имеющий не то что опыта боевых операций - даже простого опыта оперативной работы.
И это уже второй командир, навязанный нам со стороны. Его предшественник тоже был кадровик. Пришел к нам полковником, получил генерала - и рванул повыше.
Аналогичная ситуация - в группе «Вымпел». Командир группы У. всю свою службу просидел в отделе кадров.
Все эти назначения приводят только к еще большему оттоку из органов действительно грамотных боевых офицеров. Остаются в основном приспособленцы, смотрящие начальству в рот.
По роду службы мы много времени проводим в Чечне. Между тем обстановка там ничуть не улучшилась, несмотря на то, что всем вам показывают по телевизору. Боевики даже в центре, в Грозном, не говоря уже о горных районах, чувствуют себя вполне уверенно. Дань боевикам платят все - начиная от простых жителей и заканчивая чеченской милицией.
Наша база в Ханкале охраняет сама себя, а не мирное население. Передвигаться по городу нашим военным без усиленного сопровождения очень опасно: стрелять могут откуда угодно.
И еще: согласно распоряжению Кадырова (одобренному Кремлем) почти все сложившие оружие боевики автоматически зачисляются в чеченскую милицию.
Так что делайте выводы. Теракт, подобный «Норд-Осту», может повториться где угодно и когда угодно.
С уважением бойцы «Альфы»
28.07.2003
Фразу "бывших сотрудников спецслужб не бывает" можно назвать расхожей, если не банальной. Но даже если такой человек ушел со службы на пенсию, в запас, он навсегда остается верным своему делу.
В этом году исполняется двадцать пять лет Организации ветеранов группы специального назначения органов государственной безопасности "Вымпел". Возможно, кто-то подумает, что ветераны спецслужб социально защищены более, чем люди других профессий и рода занятий. Так ли это? И какую роль играют общественные организации в деле защиты людей, которых они представляют? Вопросы к нашему собеседнику, гостю программы Эдуарду Витальевичу Бендерскому, президенту общественной Организации ветеранов группы специального назначения органов государственной безопасности "Вымпел".
БЕНДЕРСКИЙ: Наши подразделения не столь многочисленны, поэтому с точки зрения социальной защиты защитить наших сотрудников все же гораздо легче, нежели население России в целом. Одна из основных задач, которые решает наша организация, - это как раз оказание помощи в социальной защищенности наших ребят. Работа с семьями погибших, - оказание не только материальной помощи; помощь в реабилитации раненых сотрудников, - к сожалению, раненых у нас достаточно большое количество: только за последний год - около сорока человек. Интенсивность применения подразделений настолько велика, что ребята могут получить в течение года даже не одно ранение...
- Это происходит в горячих точках, или же данное обстоятельство значения не имеет?
БЕНДЕРСКИЙ: Дело в том, что наши подразделения всегда находятся в горячих точках. Если крупные террористические акты - "Норд-Ост", Беслан - быстро становятся достоянием всеобщей гласности, то мероприятия по борьбе с терроризмом проходят системно, и не только на Северном Кавказе и, к сожалению, без потерь и ранений не обходятся. Поэтому мы решаем в том числе и эти задачи. Вообще мы очень плотно взаимодействуем с подразделением. Несмотря на то, что в последнее время государство уделяет значительное внимание теме борьбы с терроризмом и нашему подразделению в частности, есть вопросы, решение которых не обходится без нашей помощи. Мы проводим большое количество социально значимых спортивных мероприятий, как спортивный марафон в память погибших сотрудников, оказываем помощь в проведении соревнований по стрельбе, сами участвуем в этих соревнованиях, - слава Богу, пока еще получается!
- Стреляете с обеих рук?!
БЕНДЕРСКИЙ: Не совсем так: у нас соревнования по снайперской стрельбе, по стрельбе из автомата Калашникова. Есть, конечно, и соревнования по другим способам ведения огня, но мы в них уже не участвуем...
- Вы - молодой человек, и в ранге президента организации ветеранов можно было бы представить более взрослого, зрелого человека. С другой стороны, ветеранами сотрудники спецслужб становятся в довольно молодом возрасте.
БЕНДЕРСКИЙ: В тридцать три - тридцать четыре года ребята уже становятся пенсионерами. Но я никогда не думал, что стану руководителем общественной организации. Но шесть лет назад наши ветераны первой волны предложили мне подумать над перспективой такого руководства. За эти годы, я считаю, многое удалось.
- Сейчас много разговоров о том, как сложно организовать призыв на военную службу, как непопулярно военное дело среди молодежи. Но спецназ, спецслужбы не зря называют особыми подразделениями. У вас таких проблем нет? К вам ребята идут охотнее?
БЕНДЕРСКИЙ: В декабре прошлого года мы с ветеранами "Альфы" вылетали в Беслан, встречались с детьми, которые были освобождены нашими ребятами; привезли им в подарок выставку о деятельности сил специального назначения. Когда мы встречались с этими ребятами, у меня сложилось очень устойчивое впечатление, что они едва ли не все хотели бы попасть служить в наше подразделение и спрашивали, как это сделать. У нас нет проблем с комплектованием, несмотря на то что уровень заработной платы оставляет желать лучшего. Но в наших подразделениях служат далеко не за деньги, а в первую очередь за идею, за братство, плечо товарища, которое рядом. Поэтому никаких проблем с комплектованием мы не испытываем...
(Полная версия программы "От первого лица" с Эдуардом Бендерским - в аудиозаписи).
Интервью с Эдуардом Бендерским.
— Вы давно охотитесь?
— Да, свой первый я трофей добыл в десять или одиннадцать лет.
— Начинали с отцом?
— Да. Отец служил пограничником в Туркмении. Благодатный край с точки зрения охоты, шикарные места!
— Что для Вас охота?
— В разные этапы моей жизни охота ассоциировались у меня с разными вещами. В детстве, юности это возможность пообщаться с отцом, его друзьями. Наша семья, как и многие семьи военнослужащих, нечасто собиралась вместе (два года я вообще жил у бабушки, пришлось пожить и в интернате), поэтому возможность провести время с отцом на охоте давала двойной положительный заряд.
Когда я служил сам, у меня не было возможности заниматься охотой. Это был вырванный из моей охотничьей практики период времени. Хорошо, что потом такая возможность появилась. Сегодня для меня охота — отдушина, возможность психологически оторваться от загруженности по работе и получить удовольствие от общения с природой и друзьями.
— А если Вам не удается добыть зверя?
— Никогда не гоняюсь за рекордными трофеями. Нет такой зависимости. Но неудачные охоты, когда не было никаких шансов добыть зверя, хорошо помню. Например, в Магадане, когда искал охотского барана — я за ним три года ездил!
Или в Иране. Трое суток мы ходили по горам, и только на четвертые, возвращаясь в лагерь, увидели барана. Условия для стрельбы были очень тяжелые. Дистанция свыше 400 метров, колоссальная скорость бокового ветра. Я выстрелил и промазал. Но все равно получил массу положительных эмоций. Посмотрел страну, пообщался с людьми, погулял по горам, а через три года вернулся в Иран и добыл этого барана.
Когда ты допускаешь какую-то ошибку или делаешь неточный выстрел, невольно начинаешь анализировать, почему так произошло. Раньше же стрелял хорошо, попадал. Почему сейчас промах? И в конце концов понимаешь, что надо было просто напросто побольше тренироваться.
Угрызений совести по поводу того, что охота была неудачная, я не испытываю. Объект охоты, конечно, желанен, но не это главное.
Фото из архива Эдуарда Бендерского. |
— Я видел Вашу трофейную комнату. Трудно предположить, что у Вас было много неудачных охот. Навыки, которые Вы получили на охоте, на службе помогали?
— Мне кажется, нет. Да и навыки были не такие уж сильные. Конец 80-х годов. У пограничников были особые возможности для охоты с нарезным оружием — что тут скрывать! Отец охотился с СВД, приводилось стрелять и из автомата. К нормальной охоте, это, конечно, никакого отношения не имеет.
Когда я был с отцом, то чаще всего стрелял из ружья. Главным образом это была охота по перу — на фазанов, уток или голубей. После нее я полдня сидел и чистил птицу, потом полдня снаряжал патроны. На следующее утро, перед работой отца, мы опять выезжали в предгорья, успевали поохотиться и вернуться домой. После этого он уезжал на службу.
Думаю, сейчас мне в горах очень помогают те навыки, которые я приобрел за годы службы. Горы — это ведь терпение и труд, что в армии называется «маршевой втянутостью». Главные проблемы охотников в горах кроются не в физиологии, а в психологии. Если умеешь переламывать в себе страх перед тяжелой работой, то никаких проблем не будет.
Смотришь на гору и, какой бы большой, высокой или крутой она тебе ни казалась, идешь вверх. Останавливаешься, отдыхаешь, двигаешься дальше и рано или поздно поднимаешься на эту гору. Если же много раздумываешь, как дойдешь, как спустишься, устанешь — не устанешь, замерзнешь — не замерзнешь, то всегда будешь находить отговорки, чтобы не идти.
Конечно, на все это накладывается опыт, подготовка, физиологическое состояние охотника, его тренированность, умение правильно подобрать снаряжение, чтобы оно было оптимальным по весу и решало основные проблемы. Можно и в горах создать себе уют, который позволит полноценно отдохнуть и восстановить силы. Если же ты не в состоянии правильно обустроить быт, рано или поздно горы тебя сломают.
— Это относится к Вашим самостоятельным охотам?
— Не будем себя и никого обманывать. Сегодня говорить об относительно самостоятельных охотах не приходится. Я бы просто разделил охоты на более дикие, такие как в Сибири, Таджикистане, Киргизстане, Пакистане, Непале, и на щадящие, как в Иране, когда в любом случае возвращаешься в базовый лагерь.
Там, где охоты предполагают многодневные переходы, отдельные лагеря, я всё стараюсь тащить сам. У меня всегда с собой моя палатка и спальник. Мне так проще и… понятнее.
— Сегодня, надо сказать, нет проблем с подбором качественного снаряжения.
— Конечно. Моя двухслойная палатка весит около 500 граммов. Очень теплый спальник. Как-то при -25° мне пришлось ночевать в спальнике, рассчитанном на -18°. Вернулся и сразу купил на -40°.
— Я часто встречал среди африканских профессиональных охотников бывших военнослужащих. Когда военные действия на юге Африки закончились, эти ребята в большом количестве пошли в охоту. Одного я спросил: «Почему охота? Нечем больше заняться?» Его ответ мне понравился: «Когда я в буше, это меня держит на взводе, как будто я опять молодой и в деле». А у Вас нет такого чувства на охоте?
— Согласен. Когда много лет имеешь дело с оружием, оно становится частью твоей жизни, ты срастаешься с ним. Наверное, в охоте есть какие-то психологические отсылы к прошлому, к годам, когда служил.
У меня есть хороший друг в Зимбабве, Патрик Маврос, который после службы в родезийском спецназе «Салюса» стал ювелиром. Сейчас он делает замечательные изделия на африканскую тему из серебра и слоновой кости. Мы с ним сразу нашли общий язык. Он замечательный человек. Показывал свои старые фотографии.
— Горные охоты любимые?
— Однозначно. Это на уровне приобретенного инстинкта. Я же охотился с отцом в основном в горах. У меня и сейчас перед глазами сотенные стада уриалов, джейранов, горы Копетдага, высо́ты до 3,5 тысячи метров.
Кстати, там я впервые увидел мархуров, переднеазиатских леопардов. Но в моей жизни присутствуют все виды охот. Очень люблю весеннюю охоту, которую мы так долго ждем всю зиму. Для меня ее главная ценность заключена во встречах с друзьями.
Без лишней скромности скажу, что наш охотничий коллектив на 80 % состоит из людей, которых в охоту привел я. Только на горные охоты я еду либо один, либо с очень узким кругом друзей. Причина проста: горные охоты не массовые. Немалую роль играет также фактор времени.
Когда я один, стараюсь отстреляться быстро, чтобы вернуться на работу. Когда с кем-то, невольно подстраиваюсь под напарника. Не бросишь же человека в горах, приходится ждать… Конечно, друзья обижаются, говорят: «Нас в охоту привел, а сам стал реже ездить на коллективные охоты!»
Фото из архива Эдуарда Бендерского. |
— У Вас есть свое хозяйство. Это некий якорь, который привязывает Вас к месту, или просто дополнительная возможность для охоты?
— К сожалению, я бываю там не так часто, как хотелось бы. Весной и осенью езжу на загонные охоты и зимой с семьей — максимум раза четыре в год. Свое охотхозяйство — это дорогая игрушка, к которой относишься с особым трепетом.
Когда мы взяли хозяйство, то за сезон добывали от одного до трех кабанов. Пока навели порядок, пока организовали правильную биотехнию, прошло несколько лет. Зато зверь появился. В конце сезона охоты на февральских учетах на кормушках в один вечер мы насчитывали до 170 голов кабана. Но чума подкосила нас очень здорово. За одну неделю погибло более трехсот голов.
— А есть идея, как к Вам попала чума?
— С АЧС история, мягко говоря, мутная. Но кабана у нас нет, это факт. Мы после вспышки чумы стали думать: что делать? И решили пойти по пути дичеразведения. Эта проблема стимулировала нас к серьезному шагу. Мы сделали большие инвестиции в выкуп земли, в создание вольерного хозяйства, в посадки нужных сельхозкультур, формирование маточного стада животных, его вакцинацию и т.д.
Сегодня у нас сформированное вольерное хозяйство общей площадью около 800 га. Часть из них предназначена для содержания маточного поголовья, часть — для управления популяцией. У нас есть пятнистый, белохвостый и благородный олень, лань. Мы закупили какое-то количество муфлона, но он нам не подошел. А вот олени очень хорошо плодятся.
— Как у Вас выстроены взаимоотношения с местными охотниками?
— Во-первых, мы создали рабочие места, во-вторых, привлекаем местных жителей на загонные охоты и с удовольствием делимся с ними мясом. Тем, кто хочет охотиться по перу, выдаем путевки. Местных охотников практически не осталось, но тех, кто имеет опыт, как я сказал, мы так или иначе привлекаем к работе в охотничьем хозяйстве.
— Браконьерство есть?
— Было. Но мне кажется, нам удалось навести определенный порядок целым комплексом профилактической работы. А истории были всякие, даже с нападением на нашего егеря как со стороны гражданских лиц, так и со стороны лиц в погонах. И нам приходилось жестко реагировать на происшедшее.
— Вот Вы забрались на вершину где-нибудь в Якутии — почти 3000 метров над уровнем моря. Высмотрели трофейного красавца рогача. И вдруг что-то Вас «клюнуло» в голову. Вы можете отказаться от выстрела?
— Могу. Если вижу, что зверь явно меньше того трофея, который у меня есть или на какой я рассчитываю, я откажусь от выстрела. Чувство меры должно быть присуще каждому человеку. Надо уметь вовремя сказать себе «стоп».
— Если, приехав гостем на охоту, Вы поймете, что здесь стреляют всё и вся и во все стороны, как Вы себя поведете?
— Вряд ли такая ситуация возможна, так как я давно уже не езжу на охоту с незнакомыми людьми. По целому ряду причин, и прежде всего потому, что не хочу попасть в подобную ситуацию. Охота — отдых. А отдыхать хочется с приятными и понятными тебе людьми. Ведь как поведет себя незнакомый человек с оружием, неизвестно.
Но однозначно считаю, что в похожей ситуации нельзя промолчать, все бросить и уехать домой. Как минимум нужно попросить человека, который пригласил на охоту, успокоить своих гостей. У себя в хозяйстве я не допускаю подобного рода вещей.
— Сейчас, когда нужно уметь быть и политкорректным, и вежливым, Вы остались таким же смелым, каким были, предположим, 30 лет назад?
— С возрастом становишься мудрее и сдержаннее, именно поэтому я сегодня и поступаю иначе, чем в молодости. На то и жизненный опыт, чтобы учиться и делать выводы. Импульсивность — удел молодых.
Мнение, что охота — дело смелых, по-моему, обман. Я бы отнес ее к спортивному времяпрепровождению. Да, горная охота предполагает борьбу с собой, с физическими трудностями и преодолениями, но это не борьба с противником, который может достойно ответить.
У меня в жизни был лишь один случай, когда на охоте нужно было проявить определенную смелость — идти ночью добирать раненого леопарда (это была моя первая охота на него). Я думал, мы дождемся утра, однако пиэйч сказал, что до утра откладывать нельзя, нужно прямо сейчас идти добирать зверя.
Я взял автомат Калашникова, у пиэйча был пистолет. Леопард на нас прыгнул, и я из автомата, а охотник-профессионал из пистолета расстреляли его в прыжке. Зверь замертво упал нам в ноги.
Говорят, в тех краях до сих пор рассказывают эту историю. Трекеры, кстати, отказались с нами идти. Мы были вдвоем с пиэйчем. Это была непростая история.
Фото из архива Эдуарда Бендерского. |
— А у Вас не было таких историй с медведем или кабаном?
— Нет, с медведем не было. Был случай, когда раненый кабан напал на нашего друга и распорол ему руку (хорошо, что не вскрыл его, как консервную банку!). Секач этот прятался в снегу, как медведь в берлоге, выскочил из сугроба и напал на охотника, когда тот с товарищем проходил мимо.
Другу повезло. Собака прихватила зверя, тот отвлекся, а товарищ выстрелил. Весу в кабанчике было больше 150 килограммов.
— Как случилось, что Вы попали в РОРС?
— Абсолютная случайность. Меня пригласил Владимир Алексеевич Пехтин. Он был знаком с А.А. Улитиным и как охотник знал проблемы РОРСа. Пехтин предложил мне подумать над тем, чтобы возглавить Ассоциацию.
Сразу я не ответил — для меня это было совершенно из другой жизни. Но подумал, посоветовался с друзьями и принял предложение. Абсолютно не жалею об этом. Надеюсь, что и люди, с которыми я работал, не жалеют.
С момента прихода я три-четыре месяца вел локальные войны, чтобы вычистить тот клоповник. Пришлось повозиться и навести там элементарный порядок. Прошло десять лет, а порядок сохранился. Все работает, все существует, восстановлен музей, полностью функционирует гостиница. Вся инфраструктура в достойном состоянии. Для людей созданы нормальные рабочие условия.
— А по стране тоже пришлось наводить порядок?
— Где-то да. Безусловно, сделать все я не мог. У каждого есть предел возможностей. В стране только у одного человека нет предела — у президента. Но и его возможности ограничены Законом. А руководителю даже очень большой общественной организации крайне трудно решить все проблемы, которые есть в отрасли.
Ошибочное мнение, что руководство Росохотрыболовсоюза могло совершить какую-то революцию в системе управления охотничьим хозяйством. Конечно же нет! Мы даже не все свои вопросы могли решить.
Ассоциация объединяет юридические лица, поэтому далеко не все инициативы, которые я продвигал, нашли понимание моих коллег. Например, я предлагал внести изменения в Устав и ограничить избрание председателя двумя сроками. Мои коллеги не поддержали это.
Были у меня и другие инициативы (ввести единую цену на путевку, структурировать принятие ключевых решений), но они так и остались инициативами, и я прекрасно понимаю почему. Некоторые областные председатели тормозили развитие своих обществ. Не со всеми удалось расстаться, хотя в ряде субъектов при нашем содействии к руководству пришли новые лица, которые и сейчас успешно работают.
В целом РОРС — это большой опыт для меня, я ни в коей мере не жалею о годах, проведенных там. Это была часть моей жизни, которой я отдал шесть с половиной лет. Все, что я мог сделать для Ассоциации РОРС, я сделал.
Но увидев предел своих возможностей, честно сказал об этом и ушел, при этом сохранил хорошие отношения со многими областными председателями — они до сих пор мне звонят, и мы периодически встречаемся.
Считаю, что я принял тогда верное решение. Еще один правильный шаг я сделал, пригласив на работу в Москву талантливого человека — Татьяну Арамилеву.
Среднекавказский тур, впервые описанный А.Н. Северцовым, считается переходной морфой от дагестанского к кубанскому туру. Фото из архива Эдуарда Бендерского. |
— Вам не кажется, что, имея хороший контакт с Пехтиным, Вы могли бы больше сделать с точки зрения законодательства?
— Пожалуй, мог бы. Чем больше я погружался в работу Ассоциации, тем точнее понимал, что общественное охотпользование было, есть и должно быть. И именно эту форму охотпользования государство должно поощрять. Ведь частным охотпользователям что нужно? Правила игры и чтобы они не менялись. Все остальное они решат сами: найдут силы, средства, инвестиции.
Общественное охотпользование по целому ряду причин не может себе этого позволить. И поэтому государство обязано поддерживать его. Делало ли это наше государство, не уверен. За шесть с половиной лет я видел трех замминистров, и у каждого из них было свое отношение к охоте, к общественному охотпользованию. Далеко не все мыслили, как я, и разделяли мои взгляды.
— После Вашего избрания Ассоциация заключила соглашение с партией «Единая Россия» о стратегическом партнерстве. Не было ли это неким превентивным шагом против создания партии охотников, идея о которой муссировалась в среде охотников?
— Никогда никто из государственных или политических деятелей страны не вели со мной бесед по поводу создания такой партии. Но я слышал эти разговоры. Я никогда не скрывал, что лично Пехтин и «Единая Россия» сыграли ключевую роль в моем появлении в Ассоциации.
Я надеялся, что при такой политической поддержке нам удастся решить проблемы, которые были в отрасли, и прежде всего с точки зрения изменения законодательства. Но система принятия решений в государстве гораздо сложнее, нежели мои отношения с «Единой Россией» или с руководителем фракции.
В этой системе участвует огромное количество людей, порой даже трудно предположить, сколько их напрямую имеет отношение к этому.
На мой взгляд, мы смогли сделать многое. По-прежнему считаю, что упразднение охотничьего билета Ассоциации — неправильный шаг. Можно было бы найти какую-то формулу взаимодействия государства и общественных организаций. Но чиновники по каким-то причинам не захотели ее искать. А мы не смогли отстоять свою позицию.
Стало ли для нас катастрофой введение госбилета? Скорее нет, так как те организации, которые имели угодья, реально работали с охотниками, как жили, так и живут. Но с точки зрения статуса — да!
Фото из архива Эдуарда Бендерского. |
— Когда Вы столкнулись с жестокой реальностью, у Вас не появилось чувство, что Вас просто «разыграли»?
— Нет, меня никто не разыгрывал. Мы все время находимся в состоянии решения проблем. Это наша работа. Меня она не пугает. Любую проблему можно решить. Не хочу преувеличивать свою роль в жизни Ассоциации, но сегодня я задумываюсь о том, что было бы, если б я туда не пришел или пришел кто-то другой. Не уверен, что Ассоциация вообще бы существовала в том виде, в котором она есть сейчас.
Прежнее руководство находилось в тупике. Не знаю, понимали они это или нет, но куда эти люди могли привести Ассоциацию? На тот момент в организации не было ни адекватного управления, ни финансовой состоятельности, ни нормального контакта с государственными структурами. Уверен, это закончилось бы плохо.
— Вы вошли учредителем в телеканал «Дикий». Для Вас это та же отдушина, что и охота?
— Это чистый бизнес-проект. Мы входили в него с холодным разумом. В этом есть определенный риск. Но мы же соизмеряем цену риска со своими возможностями.
Когда стали появляться тематические каналы про охоту и рыбалку, меня возмущало то количество иностранного контента, который там показывали. Россия — огромная страна, а мы должны смотреть, как американцы или канадцы охотятся в Америке или в Африке. Именно тогда родилась идея создания серии фильмов об охоте в различных регионах России.
Сегодня я понимаю экономику создания телепродукта. Покупка зарубежного контента на порядок дешевле, нежели создание отечественного. Но все же я уверен, что надо показывать нашу охоту, беречь наши традиции.
— Вы уверены, что у телеканала хорошее будущее?
— Мы находимся в конкурентной среде, и это хорошо. Пусть зритель даст свою оценку, мне наш продукт нравится, нам удалось сформировать очень профессиональную команду.
— Вас не тянет вернуться в Туркмению на охоту?
— Тянет, но сейчас там нет охоты. Они запретили всю иностранную охоту. Сегодня просто так в Туркмению попасть невозможно. Очень сложный визовый режим.
— С точки зрения частного охотпользователя законодательная база Вас устраивает?
— Я бы сказал, что да. У нас нет неразрешимых проблем. Мы абсолютно нормально работаем при этих правилах, и я не вижу каких-то серьезных ограничений.